– О, у тебя с собой даже постельные принадлежности, – Маня укладывала в багажник объемный пакет. – Я же говорила моему, что зря волнуется.
– Это для тебя. Свадебный подарок, – пробубнила я. – Был еще импортный торт, но я его съела ночью. Такой вкусный, все пальчики облизала…
Я злорадствовала. Ты не волновалась за жизнь лучшей подруги, так вот: торта ты не получишь!
– И правильно сделала, что съела, – не уловив иронии, честно ответила Маня. – Наверняка бы испортился. Мои все равно ничего импортного в рот не берут. Разбаловала я их своей выпечкой. Ты же помнишь, надеюсь, мои пирожки и булочки?
Мне стало стыдно за злорадство.
– Конечно, помню. Разве это можно забыть? Так ты по-прежнему вся в домашних заботах – и готовишь, и шьешь…
– Это моя беда или счастье, не знаю, – Маня снова стала серьезной. – Я ужасно себя чувствую, если о ком-то не забочусь. А спокойна только тогда, когда вижу, как человек ест. Если его рот занят моим пирожком, человек просто не может быть несчастным. Ты понимаешь меня?
– Еще бы… А как с шитьем? Неужели костюм тоже сама сшила? – я оценивающе осмотрела Маню со всех сторон. – Отличная работа, не подкопаешься.
– Да что ты! Такая роскошь, как шитье, мне сейчас только снится. Готовый костюм, купила весной во Франции. Мой меня возил в ознакомительную поездку. Ну, в том плане, чтобы лучше познакомиться друг с другом перед свадьбой. А сама я уже год ничего не шью. Честно говоря, не знаю пока, куда машинку поставить. Для нее же место нужно специальное, чтобы света было достаточно, чтоб никому не мешала… В общем, пока не знаю, куда ее приткнуть. То в один угол поставлю, то в другой…
Я в очередной раз с грустью представила себе Манино временное жилище. Уж если машинку негде поставить… Да ладно, я сильно ее не стесню. Хорошо, сразу не сказала, что приехала на целый месяц. Поживу пару дней до свадьбы и отчалю. Да еще помогу, если сумею. Что там у нее стряслось?
Мы разговаривали, стоя у открытого багажника, пока неожиданно Маня не посмотрела вокруг:
– А что же мы время теряем? Водителя-то у меня уже нет, – она хлопнула себя по лбу. – Никак не могу привыкнуть, что приходится водить самой. Знаешь, в Томске у меня был простой жигуленок, но я там вообще пешком не ходила, работы было много. А к этой громадине никак не могу привыкнуть. Даже знакомых просила меня возить первое время. Ни развернуться не могла, ни припарковаться. Сейчас немного привыкла. Ну что, поехали. Скорости не боишься?
Где-то я недавно уже слышала эту фразу… Фирменный осиновский стиль? Нет, я ничего не боюсь. Особенно после пережитого прошлой ночью и увиденного нынешним утром. Маня села за руль, прямо в машине переодела туфли, сменив шпильки на легкие мокасины, и мы поехали. За рулем Маня вновь стала сосредоточенно серьезной. Выехав на дорогу, мы развернулись, и машина понеслась в сторону моей ночевки. Вероятно, это была дорога к тому самому Карамазову, о котором уже поведал мне водитель камаза. Я по-прежнему разрывалась от множества вопросов, на которые пока не получила даже приблизительных ответов.
Как такое могло случиться? Как Манечка, когда-то с трудом сводившая концы с концами, стала обладательницей не только настоящего французского костюма, но и белоснежного «мерседеса»? Что за чудотворная вода в карамазовском источнике, бесследно уничтожающая прыщики на лице? Кем является, в конце концов, ее новый избранник? Олигархом, наследным принцем, продавцом арбузов или рэкетиром? Откуда взялись у Мани такая уверенность, утонченность манер и легкость походки?..
Не переставая следить за дорогой, все более и более удивляясь, краем уха я слушала рассказы Мани о ее жизненных перипетиях. Подруга долго и спокойно рассказывала о первом муже. «Несчастный, он так страдает. С официанткой так и не ужился. Женился вторично на одной женщине, она неплохая, но он и ее оставил. Теперь и она страдает. Бедный, сам не знает, чего хочет…». После небольшой паузы Маня взглянула на меня и спросила:
– А ты по-прежнему одна? Что за проблемы?
– Манечка, подружка, у меня все отлично, – проговорила я, словно оправдываясь. – Все хорошо. Просто насмотрелась на мужиков. Все гуляют направо и налево, не хочется быть обманутой. А так я сама по себе, как кошка. Хочу – работаю, хочу – отдыхаю, а хочу – к подруге на свадьбу еду. Неужели ты сама этого не поняла, ведь уже столько раз прокалывалась. Какой по счету у тебя этот брак? Четвертый?
Маня немного помолчала.
– Да, кажется, четвертый. Но сейчас мне кажется, что первый. И, надеюсь, последний. Да и прокалывалась я, как ты говоришь, не так много. Только один раз с первым мужем. А все остальное у меня было абсолютно сознательно и добровольно.
– Ты добровольно шла на брак, зная, что ему предшествует развод? Сомневаюсь, – непроизвольно я ощутила в своем голосе оттенок иронии и даже ехидства. – А как же Сергей? Помнишь его? С ним у тебя ведь тоже не получилось?
– Сергей? – Маня задумалась ненадолго. – Это отдельная история. Но и тут я не прокололась. Я все знала с самого начала, да и ты видела, какой он. Чего уж тут говорить…
У меня предательски дернулась щека. Так она все видела?! Тогда, на диване и после, в прихожей, когда он уходил? Мне стало стыдно.
– Мань, у тебя есть сигареты? – мне почему-то ужасно захотелось покурить.
– Что за новости, ты же никогда не курила? – Маня даже убавила скорость от удивления. – Нет, к сожалению. Мой этого не одобряет, а я стараюсь на конфликт не идти. Хотя сейчас бы и я покурила. Причем с удовольствием.
– Останови машину, – попросила я. – У меня в сумке кое-что есть на черный день.
– Отлично. Только надо куда-нибудь спрятать машину, пока будем дымить в кустах. Меня тут все знают. Каждая собака, как говорится. Не хочу, чтобы языками трепали. К тому же мой очень принципиальный. Ругать не будет, но обидится. Ты знаешь, ему многое пришлось пережить в жизни. И хорошего, и плохого. Но больше плохого. Но сейчас он очень изменился. Крестился недавно. У него лучший друг – священник. Кстати, он и будет нас венчать.
– Маня, останови машину, – от ее новостей мне становилось все более и более не по себе. – Хочу курить!
– Вон, смотри, заброшенный пост гаи у перекрестка, – сказала Маня, а я увидела впереди свой Хилтон на курьих ножках. – Мы сейчас машинку за него припаркуем, и нас никто не заметит.
…Мы удобно сидели на невысоком пригорке, скрытые от дороги пышными кустами, и курили длинные тонкие сигареты. Они были наилегчайшими, но с непривычки обе поначалу закашлялись. Беседуя, мы наблюдали за оживленным утренним шоссе. Маня, как в юности, повязала на голову шелковую косынку, аккуратно прикрыв волосы. Нет, кое-что от бывшей подруги все-таки я узнавала в этой осиновской незнакомке.
– Ты сказала, что тебя все знают, а вот я случайно столкнулась с двумя местными жителями этой ночью, – я умышленно не стала упоминать ни о де Ниро, ни о водителе камаза, – так они даже не слышали твоего имени.
– Не может быть, – Маня даже оторопела. – Может, кто-то из новеньких? Я тут уже три года, почти старожил.
– То же самое один из них говорил о тебе. Может, она из новеньких? – мы рассмеялись.
– Кстати, а как ты спрашивала? Ты же фамилии моей последней не знаешь и адреса?
– А за это тебе отдельное большое спасибо. Приезжай, подружка, туда, не знаю куда… Как спрашивала, как спрашивала… Спрашивала, где живет моя любимая подруга Маня.
– Ну, конечно, – Манечка облегченно вздохнула. – Кроме тебя меня так никто не называет. Даже мой. Ты что, забыла, ведь это было нашей девичьей секретной шуткой? Ты меня называла Маней, а я тебя Алей. Мы еще играли в детективов и посылали друг другу телеграммы, подписанные этими именами, чтобы никто не догадался, от кого они.
– А как тебя здесь, в Осиновке называют?
– Да как? Как в паспорте написано – Марьяной Серафимовной. Уж это ты, надеюсь, помнишь?
Мы снова рассмеялись. «Черт, – подумала я. – Может, зря я обидела этого де Ниро?». Мысль о том, что Маню могут знать совершенно под другим именем, почему-то не приходила в мою голову раньше. Я решила не рассказывать Манечке о ночном приключении, тем более, что приключения-то собственно и не получилось. Все обошлось.
– Так что там у тебя произошло с остальными мужьями? – спросила я. – Давай, рассказывай, раз сама начала. Как ты с ними не прокалывалась?
…Рассказ Манечки был не менее удивительным, чем и ее неожиданное преображение. Направившись после развода, как и планировала, поближе к родителям и друзьям, она купила билеты на поезд, чтобы показать детям огромную страну, и поехала. В купе познакомилась с пожилой интеллигентной дамой из Новосибирска. За долгое время пути они успели сблизиться и даже подружиться. И эта дама уговорила Манечку изменить маршрут и остановиться у нее дома. «Работы полно, одиноких порядочных мужчин – море, устроишься, новую семью заведешь. Все наладится». Маню особенно ничто не связывало с исторической родиной, и она согласилась. Поселилась с детьми на даче новой знакомой, а потом познакомилась с ее единственным сыном, молодым математиком, подающим большие надежды и работающим в Академгородке. Через какое-то время, благодаря стараниям пожилой попутчицы, у Мани возникли нежные, почти материнские чувства к ее сыну, витающему в мире формул и логарифмов и совершенно не приспособленному к быту. Он и стал ее вторым мужем.
